В семье коми рыбака Григория Истомина родился сын, родился в ночь на седьмое февраля семнадцатого года. Ликует отец, счастлив – жизнь одарила его сыном. Будет он рыбаком, будет ломать крутую обскую волну, станет охотником и вызнает большие и малые тайны тайги, он будет сильным, как отец… нет, еще сильнее, и научится быть счастливым.
Пробуранил февраль, и донеслось до Мужей слабое эхо Февральской революции. Люди ждали весны и перемен. До села Мужи докатился Октябрь. Большевики, редкие, как лиственница в тундре, теряясь в нечеловеческих просторах Сибири, доносили правду о революции, о Ленине, о Советах. В начале восемнадцатого года Советская власть установлена в Самарово (г. Ханты-Мансийск), в апреле – в Сургуте. Но как сложно было установить ее в Березовском уезде, территория которого превосходила многие европейские государства. 9 марта 1918 года в Березово объявили о переходе власти в руки Советов, но местная буржуазия, купцы и родовая знать подбили на вооруженное выступление ханты, пытаясь убедить их в том, что большевики – виновники разрухи, голода и бедности – убрали царя, теперь уберут купца. заберут хлеб затем, чтобы обречь ханты на голодную смерть. А в мае восемнадцатого года – мятеж белочехов, разгул контрреволюции. Колчак объявил себя «верховным правителем России». Казни и смерти, баржи смерти, карательные экспедиции, гражданская война. Летом 1920 года Советская власть победила по всему Северу.
Но не все пошли за нею, оставалась цепкая, еще сильная родовая знать – мансийские, хантыйские ненецкие князьки, старшины и шаманы, оставались кулаки и торговцы, оставались владельцы огромных оленьих стад, и крепко, волчьей пастью они держали бедный люд. Трудно утверждалась Советская власть в огромных северных просторах, что оказались оторванными от центральных и сибирских городов. Прекратился завоз продовольствия, товаров, ружей, охотничьих припасов, керосина и, самое главное, рыболовной снасти. Оскудели ярмарки – многолюдные торги. Вспыхивали и пожаром налетали эпидемии. Среди коми оставались богатые торговцы, что держали в своих руках запасы хлеба, соли, пороха, дроби да рыбные угодья. Где обменивая, где отнимая, развозя спирт и яркие ткани, топоры и ружья, торговец добывал пушнину, лосиные и оленьи шкуры, рыбу и орех, давал невод и забирал половину добычи. А рядом с ним, следом или впереди старейшина собирал ясак, как много веков назад. Голод и нищета толкали бедноту в батраки, а молодые Советы еще мало, что могли тогда сделать.
Отец Ивана, большой сильный рыбак, с трудом добывает хлеб насущный. Выехал с двумя братьями рыбачить верст за тридцать от Мужей: началась путина, и торопился Григорий запастись рыбой на долгую зиму. Ивану минуло три года – крепкий, подвижный, смышленый поднимался мальчонка, дружелюбный и доверчивый. Тянулся к людям, юркий и веселый, как орда-бурундучок, любопытный мальчишка – посвистывал дроздом, кричал кукшей-кеня, ухал, словно филин-сюзь. Пел он непереводимые птичьи песни, и за легкость звенящего смеха его одаривали кедровой шишкой, манком на рябчика. обломанной блесной на щуку, лебединым пером или беличьим хвостиком на забаву. И уже знали его не только в поселке, но и окрестные ханты, что наведывались в Мужи.
Но случилась беда, подстерегла росомахой. Мальчика разбил паралич.
Растет тело, набухает силой, но нет сил преодолеть силу Земли.
И началась бесконечная , непрерывная, изо дня в день, из часа в час, борьба за маленькое существо. И не только мать, великая мать, принявшая на себя виновность и виноватость. но и отец Гриш, и дядья, и тетки, и все Мужи, и весь Зырянский край поднялись на спасение ребенка.
Восьми лет Иван Истомин поднялся на костыли, девятилетним пошел в школу. В 1934 году в селе Мужи окончил семилетнюю школу; наблюдательный, тонко чувствующий, с острым зрением и слухом, он чутко ощущает мощные толчки эпохи – на его глазах Крайний Север поднимается из берлоги, из дикости, из темноты. В этот же год семнадцатилетним уезжает в Салехард – «город на мысу», где, оборвав учебу в восьмом классе, поступает в Салехардское национальное педагогическое училище. Разбитый недугом, больной, он находит силы окончить училище с отличием и в 1938 г. начать педагогическую деятельность. Во время учебы входил в кружок молодых ненецких писателей. Началом творческой биографии. Истомина стала публикация стихотворения «Олень» в окружной газете «Красный Север» (1936 г.). Прозаические опыты помещены на страницах рукописи журнала «Искры Ямала», издававшегося в училище (1937).
В эти же годы Истомин занимался живописью. Позднее его полотна выставлялись на Первой выставке народного изобразительного искусства Тюменской обл. (1948г.), приобретены Салехардским музеем. По окончании училища преподавал русский и ненецкий языки, графику и рисование в Салехардской полит. - просвет. школе. С 1941 г. – учитель в оленеводческом пос. Ямгорт на р. Сыня, позднее описал жизнь местных кочевников в рассказе «Пронька» (1961 г.). В течение 8 лет – корреспондент, зам. гл. редактора окружной газеты «Красный Север». В печати впервые выступил как поэт в 1943 г. («Омский альманах», вып. 3).
С 1938 года по август 1941-го Иван Григорьевич преподает русский, ненецкий языки, графику и рисование в Салехардской политико-просветительной школе. Эта школа многое сделала для культуры Ямала, для культуры тундры и тайги. Выпускники ее, юноши и девушки, уходили в тундру, в оленеводческие чумы, в рыбацкие станы и охотничьи угодья, где увлеченно и со знанием дела разъясняли политику партии по отношению к малым народностям Севера. А это было нелегко в краю полного бездорожья, с редкой, как в пустыне, заселенностью, в краю, где так живучи родовые и языческие предрассудки: ведь ненецкий народ, ханты и манси делали шаг из родового строя в социализм.
Для Ивана Григорьевича то были годы, туго наполненные напряжением духа и разума, годы, когда он не только учился, но и учил сам, ибо мир, что распахнулся перед ним, юным коми, оказался таким сложным, глубоким, противоречивым и полным гармонии. То был мир, переполненный горячим дыханием человеческих страстей, неустанной битвы человека с суровым миром и краем, что не прощает небрежности, черствости, эгоизма и бездушия.
Иван не расстается с карандашом, с красками, всматривается и вслушивается в хрупкую мелодию Белой Ночи и не может уловить нежных красок, когда одна заря рождается в другой и нет сил передать все волшебство короткого северного лета, неуловимое зарождение радуг в глубине тундры. Он начал писать. Неясные, тревожащие образы кристаллизовались в слова, ложились в строчки. Это так прекрасно – биться со словом, и подчинять его, и укрощать так, чтобы оставалась его внутренняя упругая сила. Еще будучи студентом педучилища, Иван Григорьевич в числе таких же пытливых и страстных юношей создает национальный литературный кружок и рукописный журнал-альманах «Ямал-Тату» («Искры Ямала»). Такой же альманах выпускало Ханты-Мансийское педагогическое училище («Советский Север»). Может быть, журналы и не выглядели профессиональными, может быть, они не отличались литературным блеском, бывали немного неуклюжими, наивными и чуточку смешными, но они оставались искренними и юными. В «Искрах Ямала» помещались рассказы, очерки, этюды и зарисовки о жизни рыбаков, оленеводов и охотников до революции, о тяжелом труде и беспросветной нужде ненцев, ханты и манси, что обирались купцами, уездными и губернскими чиновниками и туземно-родовой знатью. В альманахе находилось место для народных песен, сказаний и легенд, для неоткрытых кладов северного фольклора. Но в «Искрах Ямала», как и в «Советском Севере», как и в зарождающейся литературе народов Севера, появляются рассказы и стихи о новой жизни тундры и тайги: об открытии новых школ-интернатов, о строительстве факторий и культбаз, о росте культуры и просвещения. Это было время, когда ханты и манси, ненцы и селькупы, дети кочевников-оленеводов, дети обских рыбаков и охотников уходили учиться в Ленинградский институт народов Севера, когда появляются молодые писатели молодых литератур. Они в большинстве своем окончили национальные педучилища, где открывалась их разносторонняя одаренность: ведь многие из них, музыканты, композиторы, живописцы и скульпторы, затем устремлялись в сложный и прекрасный мир учителя и педагога, работая в школах, газетах, в государственном и партийном аппаратах, приобретая жизненный опыт и служа родному народу.
Такой же путь прошел и Иван Григорьевич Истомин, и по праву считается он одним из родоначальников литературы народов Севера. Помимо Салехардской школы, Истомин успел поработать и в таежной школе поселка Ямгорт. В 1945 году - принят в члены КПСС и до июня 1950 года работает заведующим учебной части в торгово-кооперативной школе. В 1950 году Иван Григорьевич уходит на работу в редакцию окружной газеты «Нарьяна Нгэрм» («Красный Север») заместителем редактора. Восемь лет он отдает национальной газете, много ездит по краю, к оленеводам и охотникам Ямала, к обским рыбакам, пристально вглядывается и вслушивается в нарождающуюся новизну. Работа в газете не только открывала Истомину огромный край, его историю, затаенные возможности, но и дала знание людей, их забот, дум и радостей.
С 1955 года - член Союза писателей СССР. Один из зачинателей ненецкой авторской литературы. Коми-зырянин, писал на языке коми, русском, но преимущественно – на ненецком, создавал авторские переводы.
Имя Ивана Григорьевича Истомина – писателя, гражданина связано с тридцатыми годами, когда на Ямале зарождались письменность и национальная интеллигенция малых народностей. Он и стал первым певцом Ямальского Севера. Тема его творчества: тундра, быт обских жителей, самобытная культура малых народностей…
В течение 50 лет Истомин вел активную творческую жизнь, преодолевая тяжелый недуг. Автор трех десятков книг поэтических и прозаических произведений. Первое свое стихотворение «Олень» Иван Истомин опубликовал в марте 1936 года в окружной газете, и с этого времени началась его творческая биография. Он систематически печатается в газетах («Тюменская правда», «Омская правда», «Молодой большевик», «Тюменский комсомолец», «Нарьяна Нгэрм»), в альманахах и журналах («Омский альманах», «Дружба народов», «Сибирские огни», «Урал», «Нева», «На рубеже», «Полярный круг», «Сибирские просторы»), в различных литературно-художественных сборниках («Литературный Омск», «Песни над Иртышом», «Новая тайга», «Край наш родной» и др.). Его имя становится известным, ибо слово его весомо, согрето теплом и любовью. В 1953 году в Ленинграде на ненецком языке выходит поэтический сборник «Маня Нгэрмва» («Наш Север»), затем «Утро Ямала» - сборник повестей и рассказов (1955), «Любимый Север» - стихи на русском языке (Тюмень, 1957). Произведения Истомина печатались на страницах альманахов и журналов «Дружба народов», «Нева», «Урал», «Сибирские огни», «Полярный круг» и др.
С 1959 года Истомин, как знаток северных языков, в течение пяти лет исполнял обязанности редактора Тюменского книжного издательства по выпуску литературы на языках народов Севера. Благодаря ему, в течение нескольких лет на родном языке вышли первые книги хантов П. Салтыкова «Сердце поет», М. Шульгина «Медовая Обь», Г. Лазарева «На обской земле», ненцев:
И. Юганпелика «Я пою», Л. Лапцуя «Цвети мой Ямал!», Е.Сусой «Ненецкие сказки и загадки», и манси Ю. Шесталова «Добрая лесная фея».
Сам Иван Григорьевич много пишет в этот период на русском, коми и ненецком языках, оттачивая мастерство в различных жанрах. Издаются «Дети тундры» (1959) – стихи на русском и ненецком языках, вслед за ними «Маймбава», «Радость» (1960-1961) – рассказы, повесть на ненецком «Последняя кочевка» (1962) и «Счастливая судьба» (1962) – рассказы и повести на русском, очерки «Первые ласточки» (1959) и «Ямал вчера, сегодня и завтра» (1961). Он пишет народную комедию «Цветы в снегах», и эта пьеса годы не сходит со сцены Тюменского драматического театра, на его стихи композиторы написали около трех десятков песен.
Поэзия Истомина проста и конкретна, как тундра, так сурова и малословна, как люди Ямала, и так же доверчива и бесхитростна. Но вся лирика Истомина пронизана суровой сыновней любовью к своему краю, что раскинулся в низовьях Оби и вырвался в океан, и не только любовью, но и светлой благодарностью к людям простым и мудрым, как может быть мудра река, горы, земля и пламя.
Просто, легко и точно передает поэт обыденные детали в стихотворении «Утро рабочего дня» («Маня Нгэрва», 1953), словно вычерчивает хореем на сугробе. «Разгорается утренняя заря и погасила звезды. Из Москвы по радио слышно пение гимна, ив это время в тундру охотник на лыжах идет. Всю ночь не сомкнувший глаз, пастух передал товарищу стадо. Рыбаки пешнями речной лед долбят. Вот одни уже через прорубь тянут тяжелый невод. Над белой тундрой самолет летит, пилот нам почту доставить спешит. Дети тоже в школе уселись за парты. Они пишут в тетради так: «Надо любить труд!»
Естественный, неизощренный, акварельный рисунок, выполненный легко, свободно и в тоже время скупо, может уместиться в резьбе на моржовом бивне. И вся лирика Истомина прозрачна, графически точна и мудра. «Обь моя! Зачем ты напрасно льешь свои воды в холодный океан? Скоро пополам тебя расколет высочайшая плотина, и тогда на твоих широких низинах образуется огромное Сибирское море», - писал Иван Григорьевич в 1953 году, приветствуя проект укрощения Оби, страстно мечтая о том, что его могучая река отдаст гигантские, неукротимые силы свои родному краю. Не ведал он тогда, что край его сказочно богат газом и нефтью и прославится он оленеводами, охотниками и рыбаками («Будущее Оби»). «И на Север пришло тепло. Солнце весь день горит. Растаял в тундре снег. Лишь Урал белеет вдали. Оседлые колхозники быстро плугами пашут землю. Теперь они в тундре овощи выращивают. Недавно ненцы картошкой меня угостили. Картофель – замечательная еда! – они как один заявили» (Овощи на Севере», 1953).
В 1961 г. принял участие в Первой Всероссийской конференции литераторов народностей Севера (Комарово Ленинградской обл.).
Однако в 1963 году Тюменское издательство было закрыто, и почти двадцать лет национальные писатели Приобья не имели возможности печататься на материнском языке.
Истомин занимался сбором, обработкой и изданием ненецкого фольклора; широко известные принадлежащие его перу «Сказки дедушки Ивана». Стихотворение и поэмы художника, его малая проза и основанные на афтобиографическом материале романы «Живун» и «Встань трава» решительно противопоставляют прошлое и новый день Севера. Драматургические произведения писателя «Цветы в снегах» (1966 г.) ставилось на сцене Тюменского областного драматического театра.
Иван Истомин с юных лет увлечен живописью. Такие его картины, как «Ленин на Ямале» и «Арест Ваули Ненянга», украшают Салехардский музей. В сентябре 1948 года проводилась первая областная выставка народного изобразительного искусства Тюменской области, на которой экспонировались картины Ивана Истомина «Арест Ваули», «Голова» (масло), «Город Салехард», «Портрет ненца» (акварель), «Молодой ненец с книгой», «Старик коми», «Ханты», «Портрет» (карандаш). На этой же выставке Иван Истомин представил и национальные художественные вышивки «Сын», «Старик». «Портрет юноши», «Мальчик ханты», «Дети», «Виды Салехарда». Творчество Ивана Истомина оказалось настолько самобытным, что ему была присуждена первая премия и Почетная грамота.
Мастерство в любой профессии рождается из сопротивления того материала, с которым работает мастер, но одним упорством, бесконечным, порой длящимся годы, возьмешь немногое – сломишь, скрутишь и разрушишь сопротивление слова, а каждое слово не только вместилище смысла, оно имеет почти человеческую « телесную оболочку». Слово может страдать, стонать, гневаться, быть яростным. Слово может быть глухим и безликим, если с ним обращаются неумело, неумно, грубо и пошло.
Все, над чем думал, размышлял Иван Истомин, все, что мучило его, заставляло страдать, все горячее и цельное, честное и доброе вылилось в его роман «Живун», роман многоплановый, объемный и самобытный. Истомин взволнованно, искренне и горячо повествует о жизни своего народа коми, о ханты и ненцах, рассказывает о первых трудных двадцатых годах – времени утверждения Советской власти на Крайнем Севере. Силен кулак, силен торгаш, сильна еще родовая знать; слаба, но не робка Советская власть, что представляет Куш-Юр («Гололобый»). Обгорела у него голова, когда он совершил дерзкий побег с баржи смерти. Большевик, прошедший царскую каторгу, тюрьмы, беззаветно преданный революции, Куш-Юр притягивает к себе бедноту своим оптимизмом, неистребимостью и несгибаемостью. Низовье Оби переживает тяжелое время. Полно нищих, одна надежда на рыбу. А где промышлять? Все ближайшие угодья вокруг Мужей оскудели, даже озеро с живой водой. А где соль взять?! И снасть прохудилась. И вот Варов-Гриш организует, сколачивает четыре семьи в артель-парму, в коммуну, чтобы сообща, коллективно добывать рыбу и зверя. а добытое… добытое делить по едокам. Автор ни на вершок не отступает от суровой, беспощадной правды, показывает, как создавалась эта первая рыболовецко-охотничья артель-коммуна, как горячо и наивно верил в ее силу Варов-Гриш, человек доброго и отважного сердца, как пытался он из четырех семей, четырех различных миров слепить подобие коллектива. Год продержалась, пробедовала коммуна и распалась, взорвалась и развалилась. И разодрали ее изнутри не великие, а мелкие человеческие страсти, но тем-то и страшные, что множились они и разбухали до глухой вражды, ненависти и склочности, ибо была у мелких страстей мать родимая – собственность, та собственность, что веки вечные держит в оковах род человеческий. Варов-Гриш возвращается в родное село, из которого он ушел в поисках новой жизни, возвращается после поражения, но непобежденный. Куш-Юр говорит коммунару: «Ваш почин, ваша постоянная Парма на выселке, жизнь сообща, в складчину – эт-то такое новшество! Коллективное ведение хозяйства – просто невиданная штука…»
Да, невиданная в первый год новой власти. Но, какая великая мечта! И как красив, свободен человек в ее воплощении. И какая в те времена утопия.
Куш-Юр, трезвея от свободы и принимая ее, как великую ношу, объясняет Варов-Гришу: «Оно и не должно было заладиться. Вершки без корней не бывают! С корней все тянется. По едокам делить да поровну – это, брат, вершина! С малого начинать надо было. Люди чтоб привыкли сообща работать».
Глубоко переживаешь за коммуну, за великое то время, когда человек считал себя настолько сильным, что мог, казалось, сразу шагнуть в коммунизм.
И читая роман, переживая любовь Сандры и Куш-Юра, ненавидя Ма-Муувема и Мишку Караванщика, вглядываясь в душу мальчика Ильки, чувствуешь, как бьется горячее и доброе сердце Ивана Истомина. Оно непокойно, оттого что обнажено. Он так радуется чистой детской радостью, когда к нему приходят молодые поэты, захмелевшие от стихов, захлебывающиеся в своей непонятности, и когда к нему заходят уже зрелые, взматеревшие мастера – как он радуется»!
Всматриваясь в фотографию Ивана Григорьевича Истомина, мы обращаем в первую очередь внимание на глаза, они молоды и сияют, и там, в глубинах, высверкивает не только прирожденная мудрость, не только первородный ум, из них, из голубых глаз Ивана Григорьевича Истомина, коми человека, коми писателя, высвечивает несокрушимая сила духа, неистощимая жажда жизни.
Зрелый поэт, прозаик и драматург Иван Истомин вслушивался в зеленый шум молодости, в смятение и самоуверенность начинающих прозаиков, в зрелые раздумья состоявшихся поэтов. Он старейшина северной литературы и многое сделал для того, чтобы буйно поднималась ее вечнозеленая поросль. Труд его отмечен несколькими правительственными наградами, орденом «Знак Почета», но как его согревала новая книга манси Андрея Тарханова, ханты Микуля Шульгина, как радовался он мастерству ненца Леонида Лапцуя, как чутко вслушивался он в строчки Ювана Шесталова.
«Еще много нужно сделать, - улыбался Иван Григорьевич. – Ой, много!»
И сделал, потому что был в нем великий, редкий человеческий талант – талант доброты и понимания жизни.
Иван Григорьевич Истомин умер 27 июля 1988 г. в г.Тюмени.
В Шурышкарском районе истоминские дни проходят ежегодно в конце января - начале февраля. Традиция положена давно, может быть, с тех пор, как ежегодно 7 февраля, в день рождения Ивана Истомина, начал собираться коми клуб, чтобы вспомнить своего именитого земляка, полистать полюбившиеся страницы истоминских книг, спеть на его стихи песни. Врезались память слова Александры Коневой, которыми она открывала юбилейный вечер в 1997 году: «Душа Ивана Григорьевича Истомина сейчас здесь, и пусть она волнуется вместе с нами».
На доме, где он жил в Тюмени, установлена мемориальная доска (1998 г.). После смерти Истомин продолжается издания его произведений, в1997 г. вышло в свет собрание сочинений (сост. – Ю. Н. Афанасьев, Н. В Афанасьева).
Истомин для Мужей – давно уже не просто имя. Это духовный символ Шурышкарского района, объединяющий как совсем юных его граждан, так и зрелых людей в одном – в осознании высокого предназначения человека. В один ряд с этим именем здесь ставят слова «подвиг», «преодоления», «мужество». Иван Истомин любил людей, и ему отвечают тем же. Особенно в Мужах. Районный музей собирает и хранит все, что передают в память о земляке люди. Одна из улиц Мужей носит его имя. Со временем она станет самой шумной и многолюдной: на ней строится божий храм, скоро появится новая школа, с недавнего времени на улице Истомина открыл для малышей двери детский сад. И нет сомнения у здесь живущих в том, что обязательно на этой улице появится памятник, на котором начертаны будут простые слова: «Сыну земли Шурышкарской, писателю, поэту Ивану Истомину – от благодарных земляков».